Избранные стихи Виктории Андреевой

 

шуршанье времени
терпения пролог
исходы темени
наискосок
и ночь
прохладою дыша
и снег
меланхолический
из вечности побег

***

зеленого квадрат
оттуда
око лампы
лиловеет
уюта желтизной
протянута рука причуды
здесь надо мной
синеет воздух
завершая дня овал
и мотылек мучной садится на руку
и ждет
передвигая стрелки ветра

***

скольжу по зелени сквожу
сквозь облака зеленый флер
под радугой зеленых гамм
квадратом без квадриги дом
я заперта сомненьем тут
его зеленый свет в окне
и круглолицый стук минут
и блики солнца на стене
я слышу вечности испуг
смятенье веток, ветра всхлипы
геометрические хрипы
и птичий шорох высоты
невоплотившегося утра
и продолженье точек линий
в дрожащей ночью бездне синей

***

Белую лилию с розой
Алою розою мы сочетаем
Вл. Соловьев

синий парус несется над бездной
солнца посланник ветер летит
запахов брызги волны покоя
мельканье веток смещенье орбит
белые звезды в зеленых объятьях
желтые луны повисли меж них
и птеродактиль малины весь в ятях
шмелями облеплен, густо звенит
ангел покоя птичьих трелях
крыльев стремительный лет
чашу с зеленым настоенным зельем
бережно-грустно несет
белая лилия – вздыбленный стебель
света струящийся столб
зелени дар разлетается спектром
в желто-оранжевый сноп
красные грани белые срезы
лета сверкающий хор
розы молчания с лилией белой
смелый плетется узор

***

два полумесяца:
слева – горы
справа – месяца
и робкие загляды
неба сквозь плетения
спиралей
и уплотненье темноты
смелей
а разгоранье полумесяца
пронзительней
и – по контрасту – ярче
свеченье неба
истончается слабеет
словно память старой женщины
готовая покорно слиться с мраком
лишь нежно оттеняет темноту
пред тем как стать
огромным глазом ночи
где только месяцу дано светить
холодным беспощадным светом мысли

***

сбегая молодо с холма
мелькая сизым небом
разбрасывая облака
паденьем смелым
напролом
вторгаясь в ветхий бурелом
роща зеленела
и мягко
облака дышали
амброзией зеленой дали
округло
наполняя чашу ущелья
пленер смягчая на мгновенье
седые крылья воздымали
кропили брызгами меня
анно Домине сего дня

***

стрекочущий мотив судьбы
часы из лавки антиквара
то хриплой сухостью скрипит
то всхлипнет то вдруг замолчит
вновь монотонно зазвучит
собьется с ритма – все сначала
а на другом отлоге гор – ребенка плач
и женский гомон
и петуха полудний говор
рассыпанные по холмам
два желто-бежевых крыла
замолкли в трепетном покое
и тихие уколы хвои
лениво брошенной к ногам
так между небом и землей
таинственный творится сговор
движенье вверх и вниз схожденье
встречают линию скольженья
и замирают в летнем зное
в изнемогающем покое

***

зеленым занавесом гор
отгородив от неба землю
я со смирением приемлю
безмолвно ясный уговор
я верю райскому чутью
зеленой щедрости творенья
в безмолвии и песнопеньи
смиренно внемлющих творцу
открытых мудрости небес
доступных роскоши доверья
и разума напор больной
блуждает тщетно средь деревьев
райских, он заблудился в трех соснах
он тщится выскочка презренный
неведая бо что творях
кричит командует надменно
но чутко следуя смычку сосны
ведущей неба тему
гремит оркестр зеленых бренно
согласно без фальшивых гамм
и блеском солнца облачась
раскачивается упоенно
средь облака раструбов пенных

***

в се мужественное время дня
когда молчит напрягшись небо
и горы сходят все на небыль
в туманном мареве клубясь
две вечности слились в одну
земная вечность восхожденья
чье каменистое движенье
и мышечное напряженье
вдруг стало облачным скольженьем
превоплотившись на глазах
и потеряв опору снизу
нахлынуло потоком сизым
в прохладу серую и прах

***

лети могучий дух лети
к нам заглянувший
по дороге в вечность
на разговор
на полчаса
на миг
смутивший обморок заброшенного места
и нас расколдовав
мы спины распрямив
глядим с рукой у глаз
щитком от солнца приглушивши зренье
лети могучий дух
взлетай
смелей
и да коснется нас
косое по ветру
крыла скольженье

***

О.А.Дешард


И радостные как вчера –
мне в прошлое открыты двери
какое светлое поверье
какая верная мечта
раскрытое окно в тот сон
что не кончается что длится
и как тревожно сладко спится
так бредится и так все снится
что кажется вот-вот случится
тот храм иль чудо покрова

***

Когда высокодремлющая даль
раздарит горьковатую печаль
пролеты веток безрассудногрубы
столь опредмечен явленный в них сон
так памятью над прошлым вознесен
и долгообморочнотруден
тогда крылатокудр-смиреннотих
приходит вестник голову склонив
наклонность комнаты струением озарив
в пространствах сердца тихое взрастив
свечой восплачущей в печальных зеркалах
где стынет свет затеряный впотьмах
и тихий жест приемлющий дары
как светлый шорох завтрашней травы

***

ритмичное дыханье гор
их закругление туманно
явленье их отчасти странно
для жителя равнин и дол
их гобеленная печаль
плывет заплаканно и строго
мечтательным подножьем Бога
в холодную как бездна даль
и в этом долгая услада
для вечереющего взгляда
но в приближении другое:
в зеленом – светло-голубое
и продолжение холмов
в ленивой праздности цветов
улыбка горькая левкоя
ромашек деланный испуг
искусно завершенный круг
следы германского покоя
довольство с горечью
и в ряд
на полке мистики стоят

***
доверье двери
чуть полуоткрытой
длинноты вздохов
грустью не прикрытых
и эхо памяти на расстояньи года
слепыми пальцами
мне губы шевелит
забытыми словами

***
три дня осени
светло и молодо
и празднично легко
день начинает игры с тенью
он сыплет золото
сей щедрый день осенний
вслед ангелу скользящему светло
в потоки света грусть одев
тень прозрачных дерев
тень ангела на голубом покое
тень светлая как горе
и росчерк крыльев завитком
тень легконогой осени
вся в пятнах акварели
и зачерченная под ней
тень движущихся голубей
и удлиненье слез сквозь линии реки
и перья облаков сквозь голубое небо
волокна смеха плача эха
повторенные тишиной голубизной и глубиной
и сонный возглас дня
и мир божественного смысла

***
вознесенные как сон в прохладные пустоты
где отзвук света тает на губах
и бесконечное творит свой плач в годах
озвученных по прихоти дремоты
подвластное бездомному лучу
затихни коконом. немного неги –
и светлые веселые побеги
прольются радостью к подземному ключу
приди к согласью неба и дождя
услышь созвучье поля и дороги
доверься посоху тревоги
по гулким коридорам сна бродя.
и утра горькая эклога
вернется к призраку порога

***
когда сонет протянет руку с пеплом
к сожженным позади меня мостам
послушный данности предела
квадрата белого листа
когда в мой сон обезоружен сроком
войдет обман поверженный глубоко
иллюзия победы над собой
мир и вражда заспорят вразнобой
как жалок срок как ненадежны звуки
связующие прошлое в одно
и только тусклое стекло разлуки
до времени глухой поток
в размывах завтра и сегодня
несется лавой многоводной

***
рассвета лошади поплыли
желто-зеленые гривы
алые ноздри
заброшенный приливом день
аукал звонко
ребенком брошенным в потемках
и плач царапал нежно-тонко
мой слух блуждающий как тень
по дымчатым волокнам утра

***
когда мы станем снегами
и солнце взойдет над снегами
нездешними берегами
над ними пройдут облака
и вспыхнет сиреневым всплеском
цветок подаренный детством
холодным и зябким блеском
повторится в них заря.
зелёный и жёлтый и белый
по небу пройдутся несмело
повиснут над светом белым
летучие два крыла

***
Мне — белый флаг надежд.
Мне — в поле сирый ветер,
Протянута рука из-под полы
одежд
Мне — робкие стихи, неверные
обеты
И зябкие мечты передрассветных
звезд.

***
чулан в котором помнится когда-то
хранилось платье бабушки Агаты
и топот музыки как нафталинный шорох
и вечное брюзжание часов
ах там ли здесь ли — vale
будь здоров.
камин, пред ним бумаги старой ворох
в углу затеи черных пауков
и занавеску ветер чуть колышет
и кто-то в кресле спит почти не дышит
не слышно в комнате ничьих шагов
лишь слабый и полузабытый
знакомый с детства аромат духов

***
жизнь — это тайна моя
все что я знаю и значу
мойра нити прядет
клубок виновато прячет
сидит сутулой немой
безлико белой
словно Пьеро больной
с лицом перепачканным мелом
движения рук ее
тихи и смелы
о Господи
не дай чтоб с собой
я что-нибудь сделал

***

новое что-то во мне
в сетке из солнца сплетенной
бьюсь я — пробиться невмочь
в сердце круженье и хмель

***
все что было до меня —
забудь
я приду сказать
что долог путь
я приду позвать куда-нибудь
хоть сама — куда — не знаю
пусть
в темноте ль при свете
свечи жги
вслушивайся в зовы-звоны
жди
воплотится явственнее сна
дева света —
и отступит тьма
жди меня —
мне даден верный знак
путь мой направляет зодиак
мне смиренной гласу звезд внимать
мне идти —
везде тебя искать
мне найти
и снова потерять
и опять смиренно-нежно
ждать

***
грозили грозини
гризелла гремела
грильяжем грамбес
грандесса грамбилла гродесса
гриветливо грезил гротеск
а ветер прохладой высокой
легко и неслышно дышал
и травы струились истоком
истонченно лепетных жал
и жабы зеленый комочек
забился во мгле на земле
гримасно гризетно гриветно
грозини гризели во мне

***
на чьей земле мой голубой цветок?
какое неба там какие волны?
и кто садовник?
одинокий и безмолвный?
он молчалив, он одинок.
и в черном праздничном саду
он бережно зажег звезду
мою неверную судьбу
мой голубой цветок.

***
Рите П-ской

Вы — Маргарита
Вас другой нельзя себе представить
и не надо
в Вас
бледность линии
доброты покой
пергаментная грустная отрада
в Вас эхо долгое
мусатовских картин
в Вас ветхость нежная
французских гобеленов
усталость бесконечных петербургских
зим
загляды глаз
за времени пределы
и разговор с ушедшим
и о нем
рыданья с всхлипами застывший ком

***
придет ли тот
пришла ли та ль
а где-то светлая печаль
и где-то легкий замкнут круг
журчащих дней немой испуг
холодный граций хоровод
зеленый сумрак вод
ротонды белый полукруг
вдруг

***
ласковые нити песни
вкрадчиво плетут
лепетные песни нити
сладостно поют
легковейный звонкий ветер
зыбкий полукруг
легконогий ветер звонкий
радостный испуг

***
тасуют карты
день и ночь
вечор уж
утро полдень
трефовая мелькает дочь
та дама-сводня
то с этой под руку пройдет
то промелькнет вон с этим
вот Арлекин
а там Пьеро
в плаще и в маске-домино
иль это все
ночное наважденье
сплошные повторенья
тьма свет и линии испуг
разорванный спиралью круг
виток из преисподней
та дама-сводня

***
и лепестками опадает полночь —
загадочный и бархатный цветок
а месяц — расшалившимся Пьеро
заглядывает в окна осторожно
я окунаю в лунный блеск перо
на кончике звезда дрожит
тревожно

***
между луной и солнцем
днем и ночью
снует челнок
означенный воочью
шаги размерены у жизни впереди
снует челнок
смыкая небо с ночью
ушли за горизонт
и скрылись там по очереди
немногие друзья
и многие враги
оставив только эхо позади

***
звезд мерный холод
пристальный полет
размеренный разбег
дыхания и ветра
и нервные размывы спектра
отчаянья и каменных забот
покалыванья памяти без сна
нависший страж у светлого предела
и цепенея переходит тело
из завтра во вчера

***
день Рождества возник как в сновиденьи
весь в серой дымке - пасмурный туман
и марево зеленого свеченья
и ночи нескончаемый обман
деревьев призраки и игры с тенью
свинцовый траурный овал
дня Рождества
как серое знаменье
прорыва в вечность
окна печаль

***
а сосен звонкие кудели
разматывали тихо трели
случайных звуков и молитв
все гасло в тишине вечерней
лишь солнца теплые ступени
ступали вдоль стволов седых
а неба голубое пенье
сливалось с облачным виденьем
заката. Холодок возник
в недвижных параллелях сосен –
резных зеленых и высоких
он шкуркой облачка повис

***
сосны звенящее древко
и кроны зеленый стяг
небесное иго легкое –
один только сделайте шаг
и будете так вот навстречу
небесному счастью лететь
кружась в голубой бесконечности
на землю сквозь хвою смотреть

***
и скульптор лепит нежные кусты –
зеленые сквозные горизонты
и нежное струится солнце
забрасывая сеть на дно реки
а отсветы мерцают по кустам
и листья плещутся как сом в бадье
улов хозяину на славу дан –
мерцанье света в непроглядной тьме

***
Дорога, просека ли, путь
По косогору да вдоль леса.
Засмотры в небо беспросветны –
Кругом зеленой мары жуть.
Идешь – обочиной кривой
И пробираешься сквозь сосны.
Петляют тропы, солнца луч
прочерчивает путь свой желтый.

***
И сосен звонкий частокол
для солнца знойного опора,
когда оно склоняет долу
свою усталую главу
по вечеру. чтоб вспыхнуть поутру.

***
как в зеркало глядясь
пред солнцем
недвижно теплятся стволы
им розовые снятся сны
пронизанные эхом сосен
и сладким запахом смолы

***
вступая в лихолетье леса
упруго девичий зов света
березы встретишь на пути –
то оклик звонкой высоты

***
мерцанье озера
зеркальные глубины
расходится в воде
сиреневая пыль
рябь розовой воды
застенчиво старинной
как перламутр Мане
как омуты минут

***
ты – формы слепок
в лаве естества
в змеящемся потоке превращений
ты – натяженье вектора без тени
ты – тень усилий без труда
ты – голос пересекший высоты
незримые строенья и стропила
ты – заземления постыдная картина
падение высокого листа
ты – нисхожденье
вниз хожденье
ты – снисхожденье
к дремучим планам бытия
где нужен знак
остужен голос
дыханья синего без дна

***
Павловск 200 лет спустя
немые жалобы деревьев
чернеющая боль ствола
ведуньи-памяти веленье
приведшее меня сюда
плетет узоры
шепчет даты
и поверяет имена
екатерин и александров
задушенные письмена
и полог листьев неспокоен
как павлов напряженный взгляд
смятенья веток удостоен
его истерзанный наряд

***
разбег аллеи
направо и налево
пространству наложение предела
и разделенье воздуха и вод –
усилье демиурга
стать владыкой форм –
опору дать несовершенству
и
тяготеющему вниз скольженью
что вечно ищет воплощенье
в слепой инерции паденья

***
рейс Нью-йорк–Москва
се облако грядет воздушностью предела
влечет подбитого крыла сверкающее тело
в нем розовое тлеет вспышкой смелой
и фиолетовые прячутся пробелы
се грива облака нависла надо мной
и линия стремительной судьбой
се удила подстегнутые смело
вверх взвившейся несущейся орды
се кобылица с пеной в удилы

***
прохладное дыхание ночное
кристаллом плачущим ты прошлое закроешь
и формы новые ты слепишь в высоте
и влагой звонкою подернешь сухость горла
и распрямится в плачущем покое
комочек горький –лепесток души
растоптанный кочевником глухим
прозрачность гласных запоет мне внове
над желтой ржавчиною боли
быть глиной перестав
устав

***
весеннее стяженье сил
воскресного начала
и утра плачущая даль
дня синей мощью прозвучала
смещенье времени и лет
слилось в одну октаву смысла
и ветер-летописец пишет
преданий временных завет

перемещение пластов
разверзнутой воздушной хляби
и напряженье водной глади
смешенья языков полет
слоев движение глухое
и неба эхо голубое

***
зелени праздничный взгляд
сухо рассыпаны трели
вкрапленных иммортелей
старушечий пряный наряд
античные кулисы
дель-артовский мотет
как шопот директрисы
истории навет:
здесь жил
сюда бежал он
здесь детство он провел
и в этот знаменитый форт
был он заточен
четыре темы эхом:
антибес – антибес
и полис–антиполис
прочерчены средь небес

***
ветра свист и боль и хор
ветра ветреный укор
ветра взмахи постоянны
ветер кружит по поляне
с ветром взлетами ветвей
волны восходящих дней
воспаряют в эмпиреи
тают в солнечном паренье
исчезают в упоеньи
голубой звенит эфир
и ночной бежит зефир
ветер облаком летит
ветер рвется вглубь упрямо

***
Гремит извечный бесконечный бой.
Война ведется не на жизнь
на смерть.
И розы белой с розою кровавой
ведется поединок
крест на крест
сверкающих клинков
зловещий танец
лоснится кровью напоенный глянец
кровавой розы жирны лепестки
“Еще один. Смотри вон там упал. Смотри.
Спеши к нему. Еще один из наших погибает.”
Змеясь, блестит чешуйчатым кольцом
дракон, кровавым пламенем рыгает.
Там опален один, другой страдает,
“Спеши, спасай. Нет, стой, смотри,
тут рядом кто-то погибает”.
Ты, ангел милосердья, пощади
ряды редеющие белой рати
крылом спасительным ты отведи
пентаклей жесткие атаки

***
Литве


ее пейзаж медлительно простой
пронизанный мучительною тайной
и прелесть долгого ненастья
и вечера угасшего покой
здесь тонкая взволнованность весны:
оттаяло, воспрянуло, запело –
плывет усталость как вчерашний дым
и достоверность дальнего предела
и сразу стало просто узнавать
приметыдня и светлого начала
все тихо зоворожено теплом
и тайной

***
проснулась во мне эта грусть
далекая легкая нежная
как будто узнала что путь
не тот что ведет к надеждам
как будто застигнута сном
безвольно покорным
накрыта веселой волной
прозрачно-проворной
во сне так когда не спится
и за спиной поток
и никуда не скрыться
гонится кто-то за мной
и только сердце стучится
не скрыться, не скрыться
больной нездешней тоской
опять я стою в стороне
а жизнь мне о чем-то шумит
и хочется сон превозмочь
и хочется жизнь позабыть

***
Девочка с разбитым кувшином
Ах девочка печальная на камне
В печали медленной и плачущей своей
Скажи, какая легковерность тайны
Смутила светлый мрак твоих очей?

***
свершился круг
во мне мелькнули Египта маревые сны
улыбка золотая Будды
мечты предутренней луны
зеленые лестницы леса
стряхнули предрассветный сон
и розовое поднебесье
раскрыло полог надо мной

***
среди квадрата
белого листа
средь линеарного
пейзажа
рывок к началу
без конца

***
в Нью-Йорке мы живем втроем –
прохладный звонкий водоем
и в окнах плавает река
задумчивые берега
и облака по дну ползут
размеренно как ход минут
и неба светлая рука
задумчива и глубока
она спускается в наш дом
когда мы в нем сидим втроем
она выводит облака
задумчиво из глубока
она задумывает сны
которые всегда грустны
деревья тычутся в наш сон
как рыбы в звонкий водоем
деревья плавают во сне
и листья плачутся в окне
деревья кланяются мне
они стучатся в тихом сне
они заглядывают в дом
лишь листья мечутся как сон
да ветви клонятся ко дну
и деревянною клюкой
стучится дерево внаш дом –
в прохладный звонкий водоем

***
ветер весенний влажно возник
серые сумерки снежно уснули
мартовский вечер в окошке колдует холодом дышит причудливый лик
вечер весенний – эхо зимы
в гулких пространствах твоих раздаётся
зябко дыханье уснувшего солнца
неразличимы градации тьмы
сумрак что явлен началом весны
месяц льет мертвенный свет свой из детства
омуты памяти

***
огромным «О» нависла удивленья
зияющая пустота
округло плавное движенье
летящего листа
и светлый круг объемля на мгновенье
ступи в просветы тьмы
размывы линий сновиденья
в спираль замкни
плети из кокона наружу
светящуюся нить
разрывы стужи

***
Окончиться празднику – будням придти.
Лишь изредка вздрогнет в душе тот мотив.
А город приличен, и пуст и тих.
Ему ли расскажешь в тайнах святых
О таинствах веры на этой Земле,
О том, что безмерна надежда во мне,
О том, что не смею
Забыть эти дни
И снова поверю,
Лишь ты обмани.
Вильнюс – осень – 1968

***
“не дай мне Бог
сойти с ума”
уже готова мне
сума с которою
отправлюсь в путь
и не вернусь
уже дорога ждет меня
две вётлы голых
у плетня
с слепыми окнами
изба
два черных камня
у пруда
уже равно мне далеки
друзья и вечные враги
уже бессмысленны слова
и мне уж не страшна молва
1973

***
и пульс беспамятства всё глубже
глухие мягкие толчки
зеленые тускнеют лужи
в сосущей вязкости тоски
размывы линий всё смелее
спиралью крутит грубый сон
и волны рыжего елея
затапливают всё кругом –
красно-оранжевая мара
с протуберанцами пожара
и взлёт паденья без начала
и лёт паденья без границ
обманчивая легкость слов
соблазна вкрадчивое жало
все отодвинуть изначала
все отодвинуть на засов
уйти неведомою дверью
уйти наверх не по ступеням
легко и бережно уйти
переступя через пустоты

***
Из Елизаветы Ричи
Эта заря голубая,
Как шопот волны.
Эта волна настигает,
Словно дары.
В этом малиновом всплеске
Огненно-крылый тюльпан.
Красное чадное нечто,
Нежный обман
Ласково ластятся лики,
Будто ковыль
Солнечно-светлые нити
И золотая пыль.

***
когда бы знать какая грусть
когда б увидеть хоть немного
и затвердить, прося у Бога,
знать эту тайну наизусть
когда бы первые слова
открыли первомирозданью
предназначенье бытия
и назначение страданья
когда бы ошибок всех итог
утешил странника немного
снял иго бед когда придет
и постучится у порога
когда б вошел не наг и бос
прикрывши пятаками вежды
тая в изгибе губ укор
и горечь скомканной надежды

***
у времени обличья нет
безглазым кажется мне чудом
вселенная – ты лазорет
где лечат всех бессильных духом
по капле вытекают дни
в бездонную пустую чашу
какой-то чёрный господин
в кого-то жизнь переливает нашу
и мы как мотыльки у света
или как бабочки в саду
мы мечемся мы ищем выход
мы жадно вырываем дни
или раздавлены раздеты
в больничном мертвенном аду
заглядывая за пределы
предзаданные рубежи

***
триады лет
и безысходность тайны
избытый срок
забытые пути
троичный путь ведущий изначально
к обманному исходу впереди
трагичность век и горечь складок горя
и века трехступенчатый разрыв
триптих паденья
трехголосость моря
трилистник тайны
темный мой двойник
трехкратность просьбы
или наказанья
трехперстие прискорбного пути
двуперстия высокое отчаянье

***
когда мы станем снегами
и солнце взойдет над снегами
нездешними берегами
над нами пройдут облака
и вспыхнет сиреневым всплеском
цветок, подаренный детством
холодным и зябким блеском
повторится в нем заря
зеленый и желтый, и белый
по небу пройдут несмело
повиснут над миром целым
извилистые крыла

***
Побеждайте время. Дни злы.
Ап. Павел


Уйти от данности. как можно?
Уйти от времени и быть
В точке той, где ткется солнечная нить
Где сердцевина средоточья
Где темный бархатный паук –
Весь деловитость – щедро тянет
Искрящийся звенящий луч
Переливаясь в капле света,
Там сердцевина, пуп Вселенной,
Тот центр, где сведены
Начала и концы,
Исход и безысходность мира,
Где нет зла дней – лишь света чудо

***
Аргус


тебе без имени
тебе
пространно легшему
пространно изолгавшемуся
исподволь и вдаль
глядящему без сна
изогнуто входящему
причастно введшему
невежество любя

***
уловки зла
и злонамерность оскала судьбы
загнавшей в угол
небожителей земли
о – выдох боли
о – глоток забвенья
о – столбененье
перед ликом зла
и тех кто лучше
на колени перед
колючкою пентакля
пентагона зла
свет захлебнулся
без сопротивленья
петля на шее
за плечами крест
свет изнемог на каменных ступенях
ведущих в катакомбы бездн
и светлый каменщик
ты загнан в лабиринты

***
раскрытая ладонь добра
окошко в жалюзях жасмина
и облак белые кувшины
и вознесенные стада
летящий профиль а ля Пруст
я с ним в загадочность играю
то в длинном по небу пройдусь
сначала медленно растаяв
все облака цветы стада
и голубые голоса
кружат вокруг прохладным эхом
потом роса
мелькнет истаяв
и иногда мелькнет
ладонь раскрытая добра
тихий нежный звездный сон
и мысли неба

***
осенний сумрак
сумерки души
подворье грустное итога
пожухлая трава
печальная природа
спеленатые коконы души
открой глаза
и оступись во сне
толкни воздушные потоки
и волнами вспугни дремоту
рывком мучительным
всплыви
рывок над памятью
над прошлой суетой
над страхом прошлым
ипрошлыми словами
рывок спасительный
страданья
шаг над повергнутой землей
плыви распластанная страхами
ладья
в наплывах вязкого бессилья
взметни слежавшиеся крылья
они тебе даны не зря
1985

***
пожар распахнутой грозы
лизнул навес угрюмый неба
и раскололся с резким треском
космического яйца

***
Т.Стерлинг

и горькая улыбка мирозданья
замедлила движение светил
усталость утомленность угасанье
разыгрывали партию судьбы
и соло пело партию страданья
бездомный жалобный блуждающий мотив
и голос обволакивал молчанье
и вспыхивал в зияньи пустоты
искал терялся возникал в мерцаньи
света посреди волн тьмы
и всплески размывали основанья
и паузу в порывах тщетных крыл

***
в синематорафе
сбывается. уходит
шопотом повторенный
и тихим вздохом
голубым и розовым
сиренево-зеленый облик дня
и пылью солнечной повис
туман берёзовый
округло-нежный вздох
и взгляда блеск из-под полей
прикрывших локоны
столб круто
во мне
во сне
такие лица сбываются
столь чисто
как этот силуэт
что был
иль может быть
иль сбудется
и ветвь как будто
ещё качается
столь умудрённо-грустно-нервно
и ждёт скамья неверно

***
и с нежностью к тому что было
и с нежностью к тому за мной
и эхо мне благовестило
печалью памяти больной
и боль таилась там за сердцем
в том холоде где синий свет
покоит робкое наследство
теряя одинокий след

***
войти в тот свет
где совестью темнеешь
где темнотой развеяны аллеи
и выйти в незнакомый бред
легко перебирает память след
1984

***
и тишина и пелена
и вёрсты те
где с старостью венчаешься во сне
и километры векодольного отчаянья
и ветер настигает между век
волною нежного молчанья
и пустота ткёт паутину
и робких слабых два крыла
уже закинуты за спину
и голубого взмах отчаянный
угасает не расцветши

***
лицо в лицо
вопросом боль дрожит
и в треугольник загнанная жизнь
в тисках сжимает и
трещит хребет
лицо в лицо
вопросы без ответа
ты равнобедренный
стремительный разбег
ты тетивой натянутый хребет
растерянный диаметр круглых глаз
периметр боли
хордова дуга
разрывы света
движенье без ответа
сверлящий винт паденья вниз
и ветра всхлипы, крики, свист

***
летний сад
аллеи просека
игра в пятнашки
стволов и мрамора
деревьев с камнем италийским
соперничество аполлонийское
чей образ больше воплотит
обличий
сна
под взглядом безразличным
заката-старика
а мимо-мимо
тяжелозадые матроны
многозначительно лениво
и смутность сна смывает
очертания холмов предметов
волною теплого
мерцающего света
потоком влажным и тягучим
затягивающий
в водоворот

***
боясь поверить норме дня
перегрев на злобе ночи
на мире инобытия
и перевернутых пророчеств
боясь поверить яви сна
его тягуче теплой плоти
в зловещих криках воронья
я просыпаюсь среди ночи
боясь поверить свету дружб
нормальности людских обличий
распознаю угрюмый ритм
нью-йоркских несозвучий

***
деревья странствуют по небу
и облако плывет надменно
и солнце гасит жар полдневный
огонь переплавляя в глаз
голландский город эфемерный
во сне увиденный неверном
плывет вдоль солнечной шпалеры
мультиплицируя пейзаж
три женщины и три мужчины
окном повторены подряд
букет симметрии старинной
вдоль поезда летят невинно
меня затягивая в ряд
уж вечер округляет спину
смыкая неба половины
подземный мир раскрыл картины
наскучив лицезреньемдня
лиловый воздух тени длинны
голландии букет старинный
цвет черепицы желто-синий
и золотая середина
сегодня завтра и вчера
и мелют время жернова заката
и ветряные мельницы стоят

***
я дверь открыла в звездный лабиринт
где небо было снежная пурга
и эфемерной стала та стена
что возвышалась между мной и миром
я дверь открыла
звездная пурга
запорошила все нарывы зла
прикрыла все ожоги и разрывы
меня как дерево иззябшее накрыла
в лицо мне тычась холодом участья
усталым взглядом долгого причастья
к безмолвному паденью с неба вниз
воздушным лабиринтом лжи

***
в детстве падала, падала в яму
теперь по ночам я летаю
я взлетаю как в кино
с круженьем и свистом
самолет поглощает голубые пространства
ну а я замираю от страха сорваться
и падать и падать
как в детстве
стремительным камнем
вниз

***
сосредоточенность ребенка и растенья
упрямо прорастающий цветок
потуги памяти создать стихотворенье
вернуть утраченного времени поток
в то русло где смыкается явленье
и устье нераскрытого цветка
где завершается случайное мгновенье
где обновляется овал лица
и эхо прошлого сливается с потоком
в спирали искривившихся лекал –
застывший образ несчастный и пророчественный
в холодном омуте зеркал

***
волненье зелени
смятенье стеблей
листьев и стволов
наклоны взлеты повороты
паденье веток и кустов
и гул нордических ветров
угрюмо дышащих в затылок
в раструбах неба разворот
весь преисполненный картинок
от блеска зелени в лесу
глаза смежаются устало
усталость дня усталость лета
потоки и ликованье света
и волосы взъерошенные ветром
гладит и солнца жёлтая ладонь
смежая мои веки
и в паутине солнечных лучей
я засыпаю осторожно
меж двух крутых стволов
в чьих разворотах узнаю
рисунок линии дороги
не зная где поставить ногу
я падаю на дно колодца
толчок – и возвращаюсь вновь
в ликующе дрожащий мир теней
в блаженном блеске солнца

***
ноктюрн

сон жизни – этот вечный праздник
закрытые глаза зари
и волны тихого участья
пронизывают наши дни.
ночную бережную влагу
заката сумрачный росток
и утра нервную отвагу
по капле цедит неустанно
зловещий траурный цветок.
спуская света блеск мгновений
в глухие катакомбы тьмы
плетя в угрюмом вдохновеньи
ткань мрака из зерна судьбы

***
и ветер бесконечных лет
минуя город сей ликует
надувши в щеки в трубы дует
последний маршевый привет
и ветер безначальных дней
гудит сметая все препоны
и воет голосом знакомым
в хаосе минувших лет
и ветер беспредельных снов
кружит меня подняв как щепку
несет бездомно и бесцельно
от этих глиняных оков

***
день бесконечного синего счастья
настал
он льется несется
он льнет
птицы с участьем с угасшими крыльями
хлопочут курлычут
в омуте синего инея

***
о лета в перелете лет
взлетали ледолебедини
в окне показывали спины
лекалом ледяных лучей
Леже
мелькает зеркалами лета
и гасит жалящее эхо
в молчальной веренице дней
и легкокрылый ледостень
сминает нежный абрис света
расставив гулкие тенета
грозит грозой к исходу дней
и льется лепетная речь
начать стремиться все сначала
как изначального не стало
торопится сказать скорей
взахлеб
гомеровским распевом
о споре лебедя и лета
и о нордической тоске
в разгар тропического света

***
средь рыб и устриц
я в китайском гетто
китайский суррогат я вместо жизни пью
и дни мелькают залитые светом
недоуменный праздничный испуг

***
и возвращение домой
через ступеньки Леты
и стен надуманный покой
и одуванчик света
и обретение себя
впотьмах – почти наощупь
и годы, пальцы теребя,
вокруг столпились ночью
и тихий огонек души
затеплился неровно
выхватывая из тьмы
круги, квадраты, ромбы
судьбы затейливую вязь
читая по обоям:
о милых и белесоватых днях
забытого покоя
куда отсюда не спросясь
ушли навеки двое

***
я в классицизм вошла как в дом
где всё возвышенно и просто
и позолоченная бронза
и запах гаснущих свечей
и зеркала загляд просторный
в размеренную мудрость

***
В.Никитину


и вспять опять напрасно
и ветер воньмет даль
вседоленную давность
безглавящую старь
восставлено из пещи
в зияющей ночи
задымленные свещи
наречья смещены
раздавленному миром
упавшему кумиру
распяленная пасть
власть всласть
и вспять опять напрасно
негласен мерный час
и тихая причастность
светает в нас

***
Мне хочется, чтоб рядом было,
Чтоб чудо рядом говорило
Чтоб въяве рядом днём и ночью
Рождалось новое построчье
И чтобы ветром разносило
Те облака чудесной силы,
А я, не глядя, их читала
И ровно, глубоко дышала.
1960-е

***
Л. Аронзону

оставив Бога позади себя
оставшись на один в зверинце
блуждает тень моя
ища себя
уйдя в себя
и съежившись с мизинец
закрыв лицо
открыв лицо
уйдя лицо
глаза растерянно блуждают
спиралью сентября
спустившись в этот дом
и в изморози ноября истаяв
и тенью звездною рожденное кольцо
уликою повтор мелькает
раскручиваясь в Млечное окно
и снег с задумчивым дождем
то падает торжественно, то тает
и звездный дождь, и звездное лицо
и звездное окно в начале

***
молитву глаз воздевши небесам
и ангелический напор воображенью
в округлом совершенстве на путях
воздушных и над вечностью мгновенья
в пещере неба – гулкий водоем
в зарницах дня и в темных всхлипах ночи
звездой Полярною струится Father-Отче
кружа меж ангельскими стаями вдвоем
и пилигрим бредет глазами долу
улиткою взбирается на гору
спиралью очной в воронку Бога
себя оставив у порога

***
округлость линии покоя
разбита взмахами ветвей
стада бредут по голубому
покинув плоскости полей
зеленый парус рвется в небо
пересекая полюс света
тугою тетивою ветра
смещая равновесье лет
и набухают словно зерна
вороньи траурные гнезда
и смертный сумрак затаился
в пронзительном сияньи лета
и чернота теней проснулась
в сияющем подножьи дней
в разгаре лета утомленном
по свету тризну отзвоня
переходить к исходу дня
узнать спасение забвенья
в дыхании стихотворенья
и снять испарину сомненья
на струнах паутины длинной
играет тихо день старинный
и звук плывет прохладой синий
день долгозванно неожидан

***
мой спящий образ мой двойник
дитя с закрытыми глазами
обиженный ребёнок спит
среди фантомов расстояний

***
в пространствах тающего утра
ты чертишь волокном зари
прядется волокно зари
струятся солнечные нити
смещая звонкие углы
ветра смещаются углы
ночного странствия

***
в то облако без слов
в то облако без сна
в мир словно лёгкий вздох
безглазно беспечальный
где зачарована душа
где заколдована она
где бесконечный звук
восходит изначально
в предрадужные области дождя
как в дом родной
и бредит-бродит-вспоминает
кого-то ищет называет
сама с собою говорит
аукается окликает
смеётся плачет забывает
и бормотание молитв
ручьём извилистым петляет
и в омут глянув замирает
чуть теплится стихает спит

***
была и будет – Божий гнев
и Божье с гневом наказанье
и в бытность прошлого отчаянья
вхожу я как в глубокий неф

***
вам милые далёкие мои
колечком облако
вам нежный выдох сердца
такое сирое убогое наследство
земли чужой содеянный мотив
вам милые далёкие мои
затейливая вязь воспоминаний
и сны и вечно немота
всегда чужого языка
через который пробиваюсь
к вам
милые далёкие мои

***
Неспроста так хмурится луна
Дождь змеился по стеклу окна.
В городе хозяйничал туман –
Белый безграничный океан.
В нём тонули улицы, дома,
Женщина, что робко шла одна.
Колдовал, заманивал туман.
Расползался по глухим дворам.
И обманывал и уводил,
О туманном чём-то говорил.
Раздвоялся – щурился фонарь.
Крался к Гидеминасу звонарь.
Заиграла музыка в ночи,
Зазвенели медные ключи,
И раздался ржавый хриплый скрип.
День вошёл, ворота растворив.


Вильнюс – зима – 1969

***
Первый солнечный день после дождей
На лавочке сидеть
Спокойно.
Закрыть глаза и греться
На солнце.
Забыть где ты, не думать,
Не грезить.
И улыбаться дню
Трезво.
Вильнюс – весна – 1969.

***
Начало есть.
Начало есть.
Как и положено в начале.
Всего равно не перечесть
Я много не досказала
Ну что ж, хотя начало есть
Как и положено в начале

***

Ответ №I

В последний ли, в первый
Но танец звенит.
Бездумный и нежный,
Тревожный мотив.
Он вкрадчив и ласков,
Настойчив и тих.
Он нас не оставит
И нам не уйти.
Я смело вступаю
В танцующих круг.
В дешёвом угаре
Кружусь-кружусь.
Мне сказок не надо
Мне быль нипочём.
Всё с рая и ада
Мы снова начнём.
Вильнюс – август – 1969

***
Лесной этюд
Весны зелёный росток
Проклюнулся смело.
В лесу зеленеет ель
И небо поголубело.
Стоит на опушке Лель
Бесхитростную свирель
Держит в руках несмело.
Прячется в зарослях Пан
За скорченной старой елью
Издали, чтоб не вспугнуть,
Любуется Лелем.
Не выдержал – подозвал
Русалку.
Та вмиг за дело –
Сладко и нежно дрожа,
Запела свирель у Леля.
Солнце, зажмурив глаза,
В омуте чёрном дремлет.
Вкрадчиво тишина
Голосу леса внемлет.
Вильнюс – весна – 1969

***
Пересекла границу бытия
Московского.
Бежала ночью.
И колдовали мне поля.
Леса пророчили.
Клубился розовый пожар,
В ночи тревогу сея,
То будто бы орда татар
В Помпее,
То вдруг рождалось на глазах светило
Ну, словом, повторялось –
Вновь, что было.
Потом она страна
Мне, чужестраннице, поверила.
И широко и нараспах пред нами двери.
А мы искатели чудес,
И правды в мире
И снова, кажется, что есть
Союз Делилы
1968, август,
поезд Москва-Вильнюс

***
В Таллин, как в талые воды гляжу,
Не отрываясь брожу.
Звонкий, серебряный шорох дождя
Будит меня.
Иду гулять меж ночью и днём
Вдвоём с дождём.
А надо мной не умолкает
Готики трепетная кривая.
Таллин – август – 1968

***
вчера вечерело веленье
сказанье коричневых дел
во мне разбудило томленье
топленья тончайшего тлен
и слабость и тяжесть и жалость
к себе ли к тебе ли ко всем
слепая и звонкая радость
тревожный и тягостный плен

***
День угасанья лета
И лето угасшего утра
Утро увядшего года
Смеркается вечером ночи
Месяц умолкшего солнца
Безмолвно пророчит
В млечном тумане мерцают
Звездные сны
И солнце погасшей звезды

***
детства синего виденье
трепет бабочки больной
дом и серый и большой
и квадрат стихотворенья
– двор в конверте
дальний сон
где-то мне приснился он?
пишет-пишет стук минут
всё задуманное тут
стены инеем белы
лица нежные светлы
лестницы ведёт аллея
вдоль фамильной галереи
мартовский промозглый путь
дайте им на нас взглянуть
им приблизиться б
и вот вьётся светлый хоровод
Леты
прошлое в потрепанном берете
тихие бессонные шаги
лет прошедших
и струенье Леты

***
в предместьях Дж-Вашингтонского моста
тяжелый и угрюмый зной
накрыл все каменной стеной
река невидимо текла
из непрозрачного стекла
и неба одинокий глаз
смотрел столь пристально на нас
что на него махнув рукой
под мост нырнули с головой
где солнце ласково дремало
и равновесие сияло
и теней ласковы извивы
в орнаметальные мотивы
и бабочки крыло дрожало
как шелковое опахало
везде стояли водолеи
ковши вздымая вдоль аллеи
в иконных клеймах будто в радуге
беззубые святые радовались
и женщины глазами долу
чутко внимали белому единорогу
и ангелы держали скрипки
лукаво затаив улыбки
а сверху в нимбе сам Творец
сидел уютно Бог-Отец

***
мельканье света
вопреки
дыханью черного
потока
дыханью чёрного пророка
средь распадения стихий
устало лепит мастер дня
ту форм невидимую точность
где соразмерность есть и точность
прабытия
и бесконечно равнодушен
к уловкам древнего греха
к беспомощным уловкам зла

***
Потные и сильные
Потные и важные или сухие узловатые
Сучковатые утловатой,
Протянутые морочкой
растопыренные
Цепко охватывающие твою
наивную нерасторопную или заполняющие
ее доверчивое пространство расползающимся
тестом или растопыренные,
как сучки дерева или цепляющиеся

***
Два желтых флага
В синей глубине
Сухая медь страдающего клена
И траекторией последнего полета
Трехпалый перст высоко вознесен
Рябь с веток разбежавшихся пестро
Тень бабочки листа кружит на месте
И лето празднично-просторной тенью
Царит еще в безлюдности аллей
и ветра парус шёлковый надут
и листья падают с шуршанием минут

***
Я слышу тишину снятых голов
а плеч дрожащих в темноте
в паузе между утешительных слов
навязанных нашим снам,
тишь,
которая не говорит ни к кому
о началах-концах,
но стоит с пустыми руками
поднятыми как будто для выстрела,
до тех пора пока мы не
поднимемся до ее присутствия
и требуем чего-то

***
и яма смерти вдруг открылась мне
зашевелились осыпаясь комья
земли задвигались, словно бы во сне
Завеса сыплется струится льётся
Песочный ручеёк сползает
Песочный оползень спустился

***
в эфирных волнах живого света
движутся живые формы
свет благодатный
огонь любви
небесный лев змей
свет солнце благодатное
лир огонь любви
небесный свет начало матер света и огня

***
вдоль северных
холодных ликов
взметнулись южные
вихры
сгущая рыжевы
отливы
нависли серые холмы
спозлись оползни

***
Раскрыта словно наугад
Мелькают древние страницы
И вещие глаза не спят
Округло пролетают птицы
Небрежный ветер клонит голову

***
Мой милый мальчик,
Скука жизни –
– изволь считаться с ней
Моей заплаканной отчизны
Краса чем старее – грустней.
Мы вдвое в этом старом доме,
В нем радиолы крик
И пьяный гомон
Меж
Мои глаза –
древнее лилий,
в них вещая печаль
изгибом мягких плавных линий
в них дремлет даль.
Усталость дней, усталость неба
В прохладе глаз
И гаснет тихое виденье
Про нас

***
Однажды сотканное чудо
В раскрытодворье ниоткуда
Возникло бережно дыша
О ветра властное поверье
В поднебесьях сожаленья
Листай сожженные листы
Там раскрывается окно

***
ты, Муза, оглянувшись,
светлый взгляд мне бросила
округло-робким эхом
вернулось мне
ритмично-грустным смехом
трех дряхлых парок
угорелый раж
зловещие постукивают спицы
неутомимые
плетут канву морщин
в молчанье дня
их колесо кружится
вздыхают птицы
и взмахи облаков
взмывают долу
равняя складки неба
возле синего престола

***
за передышку данную в отчаяньи
благодарю как за явленье тайны
в поклонах низких лику твоему
что так высоко светится

***
Давно забытые порывы
Необретенные слова
Мелькают над крутым обрывом
И нежное свеченье лета
В окне затеплилось с утра
И рифма прошлого раздета
В в слепом сосредоточье дня
Давно забытые надежды
Не оставляют на пути
Скольжения к незримой бездне
Проложенные колеи
Незримо явленную нить
Упругое веселье почки
Покорность времени цветка
Округло плавные периоды
Задумчивая амплитуда
И затуханья
В преодолении

1998

***
польский пробег
поля полян без берегов и стран
в лесах древлян
желтеющая россыпь
и в крепостях домов
отмеренность пространств
и речь изломана
трагическим наклоном
единого в безмолвии пространств
и посвисты машин
как посвисты дроздов
железны
трагичностью безмолвья
поляны с деревом мечтательный союз
округлая, она стремится долу
и ластится вся в рыжих пятнах солнца
и разнотравий бесконечный луг
под порыжевшей бахромою сосен
и волны плавные предхолмий и дорог
и солнечные улья из снопов
и солнечные домики снопов
и кладки солнечных снопов
и шлемами снопов вся всхолмилась земля
и шдемами снопов покрылись все поля...
поля полянам а там леса древлянам
белоголовых русичей

***
В день поездки на Афон (2000)
I

Классический пейзаж
С оливковою рощей
Во впадине холма
Волны морской изгиб
И зелень дерева повторена прибоем
И в ласке волн
Дыхание вершин.
И солнечная сеть заброшенная долу,
Влечет по дну морскому
Улов из бликов огненных
Мерцающий мираж
Прибрежного покоя.


II

Скалистый панцирь
Земноводной суши
Щетинка леса
Над водой парит
И голубеющая нега суши
Мечтательно плывет вдали
Наш Арго белый призрак
Посредине моря
Уходит в белое сияние прибоя
Переступив черту
Плывет по небу
Чтобы крылом горы
Коснуться гулких недр.


III

Пространство с временем
Таинственный обман
Безвременья волны
Хребтом горы коснулось
И в зеркале морском
И море в небе потонуло
И небо в море
Стихия воздуха с водой
Русалочьим покоем ловит душу
Лишая взгляд опоры суши
Входя в пространство зеркал
Серо-голубое.


IV

Туману утра предпочтя
Дня ясность
Вернувшись с неба вновь на землю
Я слышу гул ступеней неба
И зелень трав морского дна.


V

Рельефы гор на дымку сна сменив
И обнажив каркас железный моря
Туманный остров – эхо Альбиона
Насвистывает солнечный мотив.
И островов зеленые шатры –
Кочевники на голубом просторе
Превоплощают в землю дымку моря
Далекого небесного простора
Дорожка золотая на воде
Дрожит и мечет солнечные стрелы
Остатки сна в зеркальность дня вместив.

***
нити из света парки зловеще плетут
нити из света – светлый испуг
выдохи света – светлая арка
радуги светлая боль
облако света – лета
светлый огонь
мечутся тени
ступени на небо
синего ветра круг
светостепенное светопаденье
вдруг
павшего неба движутся тени
светостепенный хор
светорассеянье
оцепененье
павшего неба укор
пятна и тени
слезы и пени
вены земли
облако света
радуга лета
вдали

***
закрытое забвение печали
окамененье шепчущей души
приходят и уходят изначально
забытые следы
утрачена отзывчивая форма
пергамент осени
опустошенно чист
с овчинку небо
только беспредельно
давленье механическое лжи 1993-94

***
и ток реки,
влекущей образ неба,
и небо запрокинуто в реке,
и плавные пространства ветра
над вздыбленной над городом скале
упрямое спокойствие деревьев
их неуклонное движенье вверх
очерчен круг
размерен мир стремленья

***
1.
дня светлый взгляд
улыбчиво-застенчивое утро
вперед-назад
луной маячить круглой
льнут, лить так щедро
звездный блеск столь щедро
и нежит шелковистый холодок
неловко связанных пеленок
дня
пушистый серый кукушонок
скользнувший из пустых горстей
льнет-льет, одаривает свет

2.
аукайся
в пятнашки с эхом
кайся
крылатость плеч
сутулостью прикрыв
иди вперед
не оступайся
и не теряй мотив

1976, 1994

***
и прочерки стволов
и солнечные пятна
и слабый контур
спящего лица
и сонная рука
уж держит за запястье
и сон щекочет
память у виска
наплывы тяжести
смывают четкость линий
настойчивость предметов и цветов
и волны властного знакомого бессилья
уже влекут вдоль гулких берегов
застывши в речке неба с удивленьем
высоким междометьем

***
больные переливы чуда
все к центру
где крепится ось
явившегося ниоткуда
и исчезает на потом

***
безветренна бессонница
вдали клубятся сны
тяжелой неподвижной марой
движенья их суетливы и неряшливы
как беспорядок брауна частиц
сны проползают по стене стеня
вздыхая влажно и протяжно
зевота скулы сводит важно
и шлет гонца за сном в Мадрид
и выкликает сон впотьмах –
лунатика блуждающую тень –
смежает веки бархатная тень
и нежно льнет усталая прохлада
в прохладе шелковой забывчивость ловя
магнит недвижности
безмолвно направляет

***
воздушный переход
и йодистый наркоз
и чайки одноногий вектор
и ветра ласковый напор
и времени мечтательная вольность
за гранью позапрошлых лет

***
вы тени милые
я руку вам даю
я с вами говорю
я с вами отдыхаю
тем редким праздником
тем бережным молчаньем
что неба золотит усталый зрак

***
вы вехи прошлой высоты
вы побежденные вершины
“благоуханные седины”
родные тени, сердца сны
ты Ольга – упокой Господь –
твою сияющую душу
родной московский говорок
изгнанницы из Рима слышу
ты, Ольга, наклонясь к лицу,
в глаза Палады я гляжу –
тот взгляд пронзительный и вещий
и ликом ставшее лицо
пергаментные складки резче
означили теченье снов
потоков прошлого явленье


***
темно во облацех
и смысла не дождаться
и знак не явлен
жди – не жди
и чередою сероватых пятен
мелькают дни –
унылые безрадостные будни
чужого языка
чужой страны
чужие сны чужие непробудно
до бриза северной звезды

***
в запретность городов
входя бессонным шагом
к пространностям домов
к свисающим оградам
к змеящимся кустам
с сверкающею грустью
поверженным мостом
прильнуть и отдохнуть
рассвета прикоснуться
и лунной тяжестью
себе ссутулив спину
прильнуть к карнизу
и бледное лицо буддийского покоя
беззвучно предо мной свое окно раскроет

***
путь долог
беспощаден холод
прекрасен и бесстрастен лик
луны серебряно-лиловой
надмирно-праздничной и новой
двойник

***
забытую мелодию печали
выводит голос
сладостен и тих
в ней все любовь
в ней все прощанье
в ней жалость и томленье и отчаянье
мучительный и трепетный порыв

***
Сон 1

переплываю вброд
пересекаю въявь
знакомое пространство дома
и запах сероводорода
толкает в спину
как приклад
где дверь?
спасительная дверь?
с усильем дверь найти
рывком я над вещами зависаю
в отчаянной борьбе
я тяжесть лет снимаю
и с тяжестию лет борясь
в потоках воздуха взмываю
раскрытая ладонь добра
окошко в жалюзях жасмина
и облак белые кувшины
и вознесенные стада
и голубые голоса
кружат вокруг прохладным эхом

Сон 2

идем несчастной группкой по путям
и рельсы взвихрены спиралью
и виноватым псом трамвай
метнулся за угол подвально
страх знания в спине, в плечах
во взмахе сумки обреченном
и голос имя прокричал-позвал
назвал– и ужас уронил ладони
и знание беды вошло в меня
своим торжественным обличьем
его уж нет, его несут – ему светло и больно
и глазам уже привычна
гримаса скорбной высоты
и маска чуждости надменной
“он так страдал” –
повторен дважды женский вскрик
одною нотой, плачуще-напевной
и трое жалкой группкой на путях
нет сил, нет слов, лишь всхлипы крика
эхом: “он так страдал!”
тот ясный ум, тот друг, тот знак,
что был нам послан на пути в Дамаск

***
Я хожу по земле
Странницей.
Странно странно
Все вокруг меня.
Люди, вещи, здания,
Вокзалы многозальные,
Двери, что закрываются
За мной.
Улицы, по которым
Брожу я одна,
Уходя ото всех,
И луна, что всегда
Со мной.
И звезда, которая
Светит мне,
И вечер, что прячет
Меня на земле.
И первые робкие
Строчки во тьме –
Нездешнее сладкое счастье
Во мне,
Как во сне.

***
неспроста так хмурилась луна,
дождь змеился по стеклу окна.
В городе хозяйничал туман
Белый бесконечный океан.
В нем тонули улицы, дома
Женщина, что робко шла одна.
Только нервный топот каблучков
Нарушал безмолвие домов.
Колдовал, заманивал туман.
Расползался по глухим дворам.
Он обманывал и уводил,
О туманном чем-то говорил.
Раздвоялся щурился фонарь.
Крался к Гидеминасу звонарь.
Заиграла музыка в ночи,
Зазвенели медные ключи.
И раздался ржавый хриплый скрип,
День вошел, ворота растворив.

***

Фотографии разных лет с практикумов и семинаров