*Disclaimer.

Редакции известно, что автор писал свой текст, находясь в шоковом состоянии, вызванном падением с высоты и последовавшим ударом о землю. По его собственным словам – он упал с воздушного шара. Так это или нет, но грохнулся он  действительно сильно, и это не могло не отразиться  на его способности к реалистичному и последовательному мышлению. Что  со всей  очевидностью  явствует  из «Записок».

И всё же мы посчитали возможным опубликовать этот трагикомический опус, чтобы он послужил серьезным предостережением  для тех, кто увлекается рискованными и завиральными  идеями так называемого «воздухоплавания».

Излишне  говорить, что мы не можем нести никакой ответственности за действия лиц, которые, несмотря на наше предупреждение, всерьез воспримут как сам этот текст, так  и его автора.

 

ЕСЛИ ВАМ МЕНЬШЕ 18 ЛЕТ, ЕСЛИ ВЫ НЕ СОГЛАСНЫ С DISCLAIMER, МЫ ПРОСИМ ВАС НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИТЬ ЧТЕНИЕ. В СВЯЗИ С ДАННОЙ ПУБЛИКАЦИЕЙ РЕДАКЦИЯ НЕ ПРИНИМАЕТ НИКАКИЕ  ПРЕТЕНЗИИ ОТ ЛЮБЫХ ТРЕТЬИХ ФИЗИЧЕСКИХ И ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ, ЛЮБОЙ  ОРГАНИЗАЦИОННО-ПРАВОВОЙ ФОРМЫ.

РЕДАКЦИЯ

 ….Время постоянно уносит все вокруг, оно все изменяет, и ничто уже не таково как было прежде. В это трудно, в это  почти невозможно  поверить, но оно уносит с собой даже автомобили таких марок как мицубиси, мерседес, вольво, джип гранд чероки, и даже трехъядерные компьютеры пентиум 3 и 4. А также квартиры с ремонтом и без него, большие и маленькие дачи, и нас,  людей...

Я расскажу вам удивительную, невероятную историю, очевидцем которой мне посчастливилось быть, и расскажу ее как можно быстрее, пока неумолимое  время еще не занесло огромным слоем песка всё произошедшее. Ведь  хотя всё это уже прошло, исчезло, но моя память еще жива, и люди, участвовавшие в этих событиях, тоже еще живы. Но  и они помнят о произошедшем уже только   смутно... И потому я начинаю свои записки прямо сейчас,  в поезде, который увозит меня с места событий.

Итак, я еду в поезде, в плацкартном вагоне и вместе со мной в этом вагоне едет пионерский отряд как это называлось раньше, а сейчас это просто дети, которые возвращаются из летнего лагеря с Юга. Эти большей частью девочки  из Москвы, и им примерно по  13 лет - возраст моей старшей дочери.

Как они обнимали своих вожатых  на перроне в Туапсе - тоже совсем юных и цветущих  юношей и девушек! Со всем пылом и красотой юности. Какие среди них есть девочки - красавицы, даром что москвички, а якобы самые лучшие девушки - из  провинции. У них длинные ноги и, свежайшие губы, - пусть не всегда это можно понять под слоем помады, и у них ….и  все остальное…   Ну как тут не почувствовать себе стариком гумбертом! Какая непосредственность, сколько уверенности и оптимизма. Иногда, конечно, нецензурные слова, но в целом - все замечательно!

Да ведь и я еду из пионерского лагеря! Разве мы собравшиеся на том же Юге, расставаясь,  - не обнимали также друг друга, как эти дети своих замечательных вожатых? И красивых девушек там тоже хватало…

Да, но в этот момент подсели в наше  купе мальчишки помладше

И начался негармонический гомон,  из которого вырываются слова: президент,  футболка, отличник, шоколадки, какашки  и т.п. Писать становится трудно. Очарование юности начинает рассеиваться... Через 2 часа. Оно совсем рассеялось.

Девочкам то уже,  по меньшей мере, 14 лет...

Но ведь немного грязи - это нормально. Впрочем, умные девчонки. Ничего особенного. Но какие же замечательные все-таки вожатые. Две девочки, Маша и Алена из тех, вожатых  на перроне, едут с нами в поезде, они не остались в Туапсе.

Когда они заботятся о своих детках, бегают по вагону подбадривают - они совсем красивы. А вот вышли покурить на станции - и обычные, довольно невзрачные, хотя и в по-прежнему точные в жестах и одежде, все же москвички.

Как же начались те поразительные события, о которых я намереваюсь рассказать?

 

Глава 1. Замысел полета

Замысел полета на  аэростате принадлежал А. Он знал, как его строить и как запускать, и учил этому нас. Он запустил уже много воздушных шаров  раньше, - на удивление очевидцам. Ведь каждый раз трудно было поверить в такое: в заранее намеченные в календаре даты, и в заранее определенном месте – должно было произойти это противоестественное явление -  совместный полет нескольких десятков людей. Разве чудеса могут быть запланированы?  Чудо может быть только неожиданным, ведь оно нарушает порядок вещей,  а что может быть сильнее, чем этот порядок? День, ночь, сын, дочь. Однако А. каждый раз это удавалось.

Даже мы, видевшие полеты более десятка раз,  никогда не могли понять,  как  именно он это делает.

Аэростаты состояли всегда из вещей видимых и невидимых. Видимые мы, безусловно,  знали до тонкостей. Но также было совершенно ясно,  что существует секрет,  заключавшийся  в невидимой части. Видимая его часть  состояла из людей, вещей и географических мест. Относительно же невидимой  - конечно, все мы, и каждый в отдельности, имели свои теории и иногда  непримиримо спорили  о них. И я, кстати, немного позже воспользуюсь возможностью и  выскажу свою собственную точку зрения. Однако мнения мнениями, а без А. настоящий полет у нас не получался.

 

Глава 2. Предварительное описание полета на   аэростате

Этот аэростат работает совсем иначе. Зачем врать, физического перемещения участников полета не происходит. Они остаются в той же самой географической точке, в которой они собрались. Видимо, вот что происходит: не мы, люди, поднимаемся вверх, но другая  атмосфера, другой воздух начинает образовываться прямо внутри того же самого места. Сами физические окрестности остаются почти  такими же - тем более в них периодически появляются люди не участвующие в полете: хозяева гостиницы и т.д. 

Изменение же происходит с участниками полета.  Подчеркиваю, что утраты связи с физической  реальностью не происходит ни в коей мере. Деревья остаются деревьями, люди людьми, дом домом. Ничего похожего на грибной или похожий наркотический опыт - никаких «мультяшек» и т.п. Напротив, пространство собирается и очищается – окружающее становится более отчетливым и осмысленным и, наконец, участники обнаруживают небо, возможно, пусть только  его ближайшие к нам сферы - внутри себя и - натянутым между ними. В каждом случае, проявление небесного магнетизма  конечно индивидуально.  Но само его  присутствие становится явным,  заметным даже посторонним, зашедшим на место взлета. Все сильнее и стабильнее гудит  групповой трансформатор, и начинают ощущаться тонкие вибрации, которые охватывают участников. Может быть, было бы правильнее так и говорить: о трансформаторе, а не об аэростате. Может быть, - если бы не отчетливое понимание, которое обычно приходит, увы,  постфактум, когда участники поодиночке уже покидают аэростат и падают  обратно на землю - т.е. в свою обычную жизнь. Уже   во время падения и тем более, после него, становится ясно, что то, где ты был, - было небо. Не претендуя на объективность, не посягая на  представления других людей о небе, рае и аде и т.д., точнее сказать так: ты понимаешь, что побывал на возможном для тебя лично  небе. Это понимание приходит потом, также как некоторым людям только потом становится ясно, что то, что у них было с кем-то - и было любовью, - самым значительным из того, что с ними вообще когда-либо случалось.

Глава 3. Подготовка аэростата.

Строить его начали еще в городах. Среди будущих участников полета было не так уж и мало, не меньше  десятка таких, которые участвовали в предыдущих запусках. Хотя, как я уже сказал, о  прежних полетах они сохраняли только довольно смутные воспоминания.

По зову А., и влекомые своими  воспоминаниями о том, что когда-то случалось с нами – мы начали готовиться. Одни из нас  нашли место для будущего запуска. И подготовили его. Они же и другие подготовили приспособления, необходимые для приведения будущих участников в рабочее состояние. Пока это были только заготовки, хотя,  возможно, собранные из лучшего, чем мы располагали к тому времени. Третьи же просто вырвали себя из обычного потока жизни,  отказались от соблазна  привычного летнего отдыха и  поехали, чтобы участвовать в этом сомнительном мероприятии - не забывайте, ведь никто не знал, как же эта странная конструкция  отрывается от земли, и твердо полагаться на это было невозможно. Ведь там, где жил каждый из нас, где мы готовились, это казалось нереальным.

Глава 4. На месте запуска.

В этот раз место для запуска было выбрано особенно удачно. Тихая уединенная гостиница. Владельцы – предприимчивые супруги средних лет. По меркам малого курортного бизнеса это была  очень большая и комфортабельная двухэтажная гостиница из кирпича и дерева, две невысокие башни по ее краям  шли третьим, мансардным этажом. Со второго этажа из открытой с одной стороны галереи - прекрасный вид на три стороны света, и везде были горы. Гостиница  вместила в себя примерно 35 приехавших человек. Рядом мелкая горная речка, текущая в широком и глубоком овраге - память о великом прошлом,  -  почти ручей местами, но все  же не ручей. С камнями, поваленными деревьям,  мотыльками цвета темного индиго и маленькими плавающими змеями.

  Гостиница была в долине, посреди гор. Не очень высоких, но гор, а не холмов, гор покрытых лесами. Располагалась она в тупике, и дороги через нее не проходили, а к ней вела только щебенчатая дорожка, очень жаркая, открытая палящему солнцу днем и уединенная и прохладная ночью. По ней   по вечерам прогуливались участники - больше вечером гулять было просто негде: только  еще одна короткая дорожка к реке - и все. И  еще прямо рядом с гостиницей   был большой пруд с громкими лягушками, в котором некоторые отваживались купаться, за что бывали щедро вознаграждены.

…Мы съехались. А. еще не было, он должен был прибыть только на следующий день.  Начались работы. Проводились учения. Вводилась дисциплина.

Ведущие  настраивали и запускали каждый свое приспособление.

Глава 5. Необходимые условия

Чтобы воздушный шар мог взлететь, нужно было выполнить два условия:  Во-первых, нужно было создать достаточно сильную общую вертикальную тягу, поток, который  бы наполнил оболочку шара и  оторвал его  от земли. И, во-вторых, нужно было освободить аэростат от балласта. И то и другое составляло обязанность и работу каждого аэронавта, без этого полет был немыслим.

… В более практическом приложении это означало: 1.  -перенастроить свое внимание и соответственно свои стремления, с привычного горизонтального направления – вокруг, т.е.  на предметы и на других людей,  на направление вертикальное  – вверх. И 2. -  на время полета освободить себя   от  привычных, житейски необходимых, но очень тяжелых  механизмов, которые мы собирали всю свою жизнь: гигантских внутренних  морозильников, средних размеров внутренних соковыжималок и т.п.

 При удачном раскладе на всё это уходит  примерно два-три дня.

Первая задача самая трудная, и она не имеет готового решения,  подходящего для всех случаев. Послушно задранная вверх голова, простертые  к небу руки, - все это почти никак  не влияет на то, куда мы движемся на самом деле, а  на самом деле мы ездим по улицам одного и того же  внутреннего города. Мы посажены в гоночную машину, затиснуты куда-то за спину водителя,  и нас беспрерывно везут. За рулем машины – механический автопилот.  Это он крутит и крутит баранку, и ездит на большой скорости по знакомым улицам. Прекрасная дама, наша душа сидит рядом с ним на переднем сидении. Она уже много лет находится в обморочном состоянии от непрерывного мельтешения улиц, светофоров и бензоколонок, огромного потока машин со всех сторон, общих страхов и страстей, и, увы, от наркотиков, которыми иногда  снабжает её шофер. Он в заговоре с другими шоферами, у них что- то вроде бандитского профсоюза – против хозяев.

Сама того не заметив, душа опустилась и одрябла, лишь крайне редко она немного  приходит в себя, полуоткрывает глаза, и  тогда шеф-автопилот везет ее в какое-нибудь оглушительное казино, где открыто торгуют наркотиками. А потом, когда она снова  спит, пристегнутая к сидению ремнями безопасности,  мы  вместе с автопилотом продолжаем рыскать по знакомым  психологическим маршрутам, иногда заезжаем в  тупики и копаемся  в переполненных мусорных баках.

Чтобы взлететь,  нужно выбраться из города и остановить машину. Значит, необходимо  добраться до кнопки управления  автопилотом. Сам я  бессилен сделать это, мне необходима помощь сидящей в отключке на переднем сидении Прекрасной дамы, моей души. Только она может приказывать водителю, потому  и сидит на почетном месте хозяина авто.

Как ее разбудить? Лобовые методы здесь не возможны. 

Потому  на  общих занятиях, будь это беседа или что-то еще, например, чтение вслух какого-то замечательного текста, используются метафоры, притчи, поэтические образы. Некоторые индивидуальные практики  имеют ту же цель как, например, молитва,  другие больше ориентированы на самоочищение – избавление от внутреннего балласта. Участники берут обет молчания на несколько часов или даже целый день, другие отказываются от пищи на какое-то время. Очень многие почти весь день совершают уединенные прогулки. Самоограничение, самообуздание - важнейшие  составляющие работы,  а она   должна совершаться аэронавтами почти без перерыва, иначе либо полет вообще не начнется либо уже поднявшийся в воздух шар вдруг поведет в сторону и вниз, потом понесет к земле, и он  разобьется.

Итак, подготовка к запуску началась. Но, едва начавшись, работы уже отклонялись от намеченной траектории. Индивидуальные и групповые занятия становились все более условными  как самостоятельные домашние занятия на пианино учениц  музыкальной школы. Промежутки между занятиями незаметно увеличиваются, и они заполняются, - у девочек - пирожными и книжками специально для девочек, а у нас это были разговоры,  сигареты, и чаи. Мы думали, что строим аэростат, но получалось другое –  и оно не собиралось отрываться от земли. Только возникнув, оно уже расползалось по швам.

Но вот приехал А., поговорил с нами, и тотчас же  ситуация начала меняться в лучшую сторону.

Так что же, в конце концов, за секрет у него? В таких, вполне конкретных случаях, явно не достаточно пустых слов: магнетизм, высокие состояния, просветление,  мастер, - обозначающих по сути лишь одно: я не знаю.

Глава 6. Секрет А.

Секрет есть секрет, но я попробую приблизиться к его разгадке.

Большей частью дело не в том, что говорит такого рода человек как А. Принципиальное значение имеет его присутствие, слова – это уже потом.

Присутствие другого человека само по себе очень значительно, если мы внимательны. Особенно если он относительно спокоен, не болтает, не играет постоянно затверженные мимические роли и иными способами всячески не вуалирует свою суть.

Присутствие же человека воодушевленного влияет на  людей особенным, живительным образом, даже если предмет его воодушевления им чужд. За это любят, например, людей творческих профессий, поддерживают с ними приятельские отношения, и даже зовут их в гости, хотя во всем остальном они часто оказываться не очень  приятными типами. Такие люди заражают нас  живостью, возвращают нам утраченную  легкость. Таких людей мало, и их любят хотя бы только за это. Пусть даже это будет просто самая бойкая девушка в своей компании, давайте назовем ее, для примера, Эвелина, которая начиная со времени образования этого кружка, еще  в золотые студенческие годы и далее, в течение десятилетий, периодически звонит своим подругам и друзьям, рассказывает им истории, хохочет, удивляет их своими необычными поступками, хотя бы изредка устраивает шумные веселые вечеринки, пусть даже она  иногда немного  имитирует своё воодушевление – для них она будет центром, солнцем, их  маленьким кумиром. Для них она выступает в роли  уникального снабженца, она снабжает их чем-то невидимым, но очень ценным. И скорее всего, так будет продолжаться всю жизнь этой компании, пока все они не придут к концу отпущенного человеку срока, и  пока , увы, вопрос об обеспечении  живостью не  отпадет сам по себе. Нет, туповатое слово оптимизм говорит об этом слишком мало. Назовем это воодушевлением, вдохновением.

Кстати, для дальнейшего объяснения феномена таких людей как А., Эвелина мне очень пригодится. У неё вдохновение выплескивается сразу наружу. Бывает, что его не хватает и потому ей и приходится его  имитировать - перед подругами, а в самой себе – стимулировать какими- то собственными, еще в молодости найденными   приемами. Так происходит потому, что вдохновение по своей природе вещь внутренняя, глубинная и загадочная. Эвелина  же  не может постоянно дожидаться, пока оно там, на донышке образуется, тем более времена ее юности, когда это происходило как бы самой собой, миновали. Эвелина  его сразу: раз! - и наружу. Потому что ей нравится ее роль в компании, это почетная, незаменимая, дорогая ей самой роль. Известные телеюмористы и певцы тоже выполняют функцию такого рода, только компания  у них огромная – миллионы телезрителей. И эта ситуация, конечно, гадкая, это ужасная синтетика в отличие от милой ситуации Эвелины и ее друзей.

Есть другие люди, например, некоторые художники, у которых вдохновение имеет более глубокий характер. Вот они ходят, молчат, не шутят и не разговаривают много, а в них оно чувствуется. Скрытое вдохновение. И у девушки и художника вдохновение как будто разное, но  вот что в нём общее: оно  неразрывно связано  тем предметом, на который оно расходуется. Оно зависит от него. Убери у того или другого этот предмет: у художника возможность рисовать, у девушки ее верную компанию, – и вдохновения как не бывало. Человек сразу перестанет быть тем, кем он был в свои лучшие времена, скиснет.

Но бывает и еще один, третий род вдохновения, – когда оно  не связано жестко с какой-либо внешней, жизненной формой своего  приложения. Это вдохновение, как кажется,  без предмета. Это  вдохновение в его чистом виде, вдохновение, сосредоточенное в самом себе. Это вещь в себе и для себя, - как у Канта. Из всех описанных оно самое загадочное – и самое сильное!

По характеру оно более спокойное, менее порывистое, но оно наполняет саму жизнь человека, почти весь его день, с утра и до вечера. И это  заметно в разных мелочах   даже людям посторонним, а не как у художника – лишь когда он  вынашивает замысел своего произведения или увлечен своею работою, или у девушки когда она, уже улыбаясь, набирает телефонный номер своей подруги.

Жизнь человека вдохновения этого, третьего, типа  - «в себе самом и для себя вдохновения», может ничем особенно не отличаться от того, что делаем все мы, от нашей  обычной жизни. Но  без какого-то  специального поведения  со стороны такого человека, без красивого  актерского жеста, без отточенного ораторского слова, его вдохновение передается другим, заражает их,  оживляет и подбадривает, хотя, конечно, только на время.

Оказывается, что для полета необходимо именно такое вдохновение, не привязанное к тому или иному земному предмету, относительно свободное. Этот  элемент чистого и глубокого вдохновения, ведущего свое происхождение от чистой небесной природы, а не от  многосложной составной земной породы, вносил в наши полеты А.  Уже много лет, и не только во время полетов, но и в промежутках между ними  он был для нас источником такого, третьего рода, сосредоточенного в самом себе вдохновения. Это была его работа: слишком привычная, нередко утомительная в особенности тем, что в ней еще ни разу никто не смог его заменить. Но для воздухоплавания этот элемент необходим.

 Глава 7. Тряска

 Как я уже сказал, с приездом А.работа пошла в правильном направлении.  И вот перед тем, как аэростат оторвется от земли, когда его уже тянет вверх, но силы тяги еще недостаточно для взлета, обычно бывает такая стадия – тряска. Трясет многих из нас, в том числе и опытных.

Мы, конечно, знали, зачем ехали сюда – чтобы поучаствовать в полете. И примерно знали, как все это может происходить. Но вот к этой тряске привыкнуть трудно.

Дело в том, что приехали сюда одни мы, а лететь предстояло – другим нам!

Те,  которые приехали, для полетов не годились, им нужно было на время отступить в тень, даже умереть, как в таких случаях кажется взбудораженным нервам. Должны были появиться другие мы.

Когда после длительной  разлуки  встречаешься со своею воздушною частью, душой, когда уже многое  позабыл про нее, - за то время, пока она без признаков жизни болталась пристегнутая ремнями к автомобильному сидению, а она то, душа, такая оказывается   пылкая, всё помнит, и  всё сразу узнает – и  как ты жил во время вашего расставания, и про мусорные баки, и про все остальное, и потому на тебя  смотрит расширившимися от ужаса глазами, эх, а ведь  надо, с нею, душенькой, не только разок повидаться, а потом бац и в кусты, а прожить, почти  не расставаясь, дней эдак десять,  иначе никакого полета не будет…  Вот это тряска! Некоторые тут начинают молчать, и целый день ходят и  ходят  по окрестностям. Другие с мрачным лицом сидят где-нибудь в уголке на бревнышке и смотрят в сторону. У них происходит внутренне выяснение отношений. Если вкратце, суть дела сводится к следующему:«- Что ты сделал со мной, капитан?» - вопрошает душа словами  героини романтической дворовой песни. И капитанам, и капитаншам  бывает тут очень плохо – приходится  держать ответ.

Но так как все мы уже сидим в гондоле нашего воздушного шара, и просто убежать не совсем удобно,  да и небо уже открылось взору  и ничто его не заслоняет, то  большей частью все мы с этой тряской справляемся. Душа наша, наша воздушная часть, кое-как поддается опять уговорам, примиряется с нами, выходит из машины,  радостно приветствует души других воздухоплавателей и садится вместе с ними в аэростат.

Общая тяга, усиленная резонансом наших душ, помогает слабым и неустойчивым,  – и воздушный шар взлетает!

 Глава 8. О полете.

 Это короткая глава и, вполне возможно,  кому-то этого покажется слишком мало. Как вы уже, наверное,  поняли, все приспособления,  все матобеспечение и все другое, нужно только для того…   и полет собственно заключается в том, что наши души как то соединяются  и вместе тянутся, вытягиваются – в направлении неба. И когда нам кажется, что мы отрываемся от земли, мы просто выходим из под власти нашей собственной внутренней тяжести и пробуждаем свою скрытую часть, сущность.. Помогая друг другу  мы вместе преодолеваем земную гравитацию. Так просто. И все меняется.

И в эти десять или немного больше или немного меньше дней стихает боль жизни во времени, действительно стихает, а не заглушается, как это бывает на земле. Песок времени престает уносить нашу жизнь и тащить нас самих куда-то, и мы приближаемся к состоянию, в котором нет времени. И наши души иногда заговаривают между собой как будто вне времени, вне возраста, вне места. И пока полет продолжается, моя душа торопится напомнить мне самому, рассказать все, что я забыл в разлуке с нею, и еще много нового, торопится научить, дать  советы по поводу мое жизни  потом, на земле. Наши разговоры может быть и просты, но искренни. И я стараюсь затвердить самое важное из того, что она мне говорит, вспоминаю это по нескольку раз то утром то днем. В этом состоянии многое болезненно и даже остро болезненно, душа не щадит, но это другая боль, не тупая и неотвязная боль жизни во времени. В этом состоянии я уязвим и неумел, но я жив, я уже не сплю так, как я спал раньше - безнадежным сном гарантированного покойника.

Ну что ж... Мало? Так ведь как целое поле картошки не насытит колорадского жука, так и мне не насытить   каждого обученного читать.

Глава 9. Прыжок и жизнь после полета.

И вот проходит то недолгое время, которое отважный аэронавт выкроил у своей добропорядочной жизни для странных  воздушных экспериментов. И ему снова нужно назад, - зарабатывать на жизнь себе и своей семье, или же иначе как-то присутствовать в потоке времени.

И поодиночке они начинают выбрасываться из аэростата. С уходом каждого шар понемногу истаивает, - становится все более прозрачным и постепенно растворяется в прекрасно горной природе, окружающей место.

А участники? Выбросившись из аэростата каждый из них падает, как на свое несчастье  фантастически умелый парашютист, – точно в то самое место, из которого он, как будто еще в прошлой жизни, собрав силы, вырвался и уехал, чтобы участвовать в полете.

Насколько жестким  будет приземление - нельзя сказать заранее, хотя для новых участников оно бывает особенно  жестким. Все падают на разную высоту: кто-то падает в яму,  а кто-то -  на уже завоеванное пространство чуть выше поверхности земли. Но все они забывают, всегда забывают. Каждого сразу же обступают его обстоятельства: кого-то схватывают в железные тиски долги, обязанности и прочие необходимости,  а кого-то увлекают старые и новые заманчивые возможности и удовольствия.  И мы теряем  память. Лишь крохи остаются в ней. И очень часто потом мы встречаемся друг с другом, будучи лишь тенями тех, кто встречался там - на небе, и говорим о полетах как пенсионеры,  грезящие о лживой комсомольской юности.

Почему мы всегда забываем? Виноваты ли в этом пески времени, которые заносят наши воспоминания? Или мы сами, упав на твердую и равнодушную землю и испугавшись, плотно закрываем какие-то двери внутри себя – а за ним остаются и воспоминания и наша требовательная и пылкая хозяйка- душа?

Глава 10. Финансовый вопрос

Однако теперь перед  всеми честными аэронавтами и им сочувствующими встает вопрос:  может ли воздухоплавание быть не хобби, которому придаешься в отпуске один раз в год, хотя, конечно, ты  всегда рад  поболтать о нем на досуге, а сутью нашей  жизни? Ведь было же у многих из нас там, в небе, совершенно отчетливое ощущение, что это и есть  жизнь, – а то, что происходило  внизу - тяжелый сон?

Чтобы ответить на этот вопрос, мне придется, наконец, рассмотреть финансовую сторону организации полетов. К тому же, вероятно, многих  и так давно интересует  вопрос: а на какие деньги организуются  все эти полеты? Без  денег не будет  никаких полетов, это понятно и ребенку.

Для придания моему повествованию столь недостававшей ему всю дорогу четкости, я продолжу  его  в судебно-следственном режиме вопросов и ответов.

…Итак, я повторяю свой вопрос:

- На какие деньги организуются  все эти «полеты»?

- Для  полетов нужно много средств, и их платят все аэронавты,  и притом бумажные деньги составляют лишь незначительную часть этих средств. Полеты оплачиваются золотом.

- Откуда же вы берете золото, когда в стране  в  ходу только бумажные  и железные деньги?

- Очень стыдно, гражданин следователь, но я не могу дать точный ответ на этот вопрос. Насколько мне известно, каждый из нас тайком привозит что-то с собой, какие-то очень дорогие для него, хотя  и громоздкие, тяжелые  вещи. Хотя бы на время он должен расстаться с ними, отдать, и за это,  также на время, взаймы, он получает немного  золота. Кто может отдать свои драгоценности окончательно, не требуя их обратно, тот и золота  получает больше и в свою собственность, т.е. насовсем. Но таких людей очень мало, и в целом у всех нас оказывается все-таки очень немного золота, и его часто не  хватает, чтобы расплатиться за общий полет. Видимо, тогда А. доплачивает из своего кармана, я точно не знаю.

- И кто стоит за всеми этими финансовыми махинациями? Может быть, сам А.? Расскажите об этом поподробнее, пожалуйста.

- Вообще финансовые вопросы не предназначены для огласки, это вопросы сверхщепетильные: ведь неприлично было бы обсуждать в подъезде откуда у соседа-милиционера  при зарплате в триста, авто за тридцать тысяч долларов.

Но  в интересах следствия я расскажу то немногое, что мне известно, хотя и с чужих слов.  Да, в этом как-то замешан А. Появление золота, используемого для обеспечения полетов, связно с какими-то химическими реакциями и ему известен их секрет. Я подозреваю, что он сам может делать  золото. Не при милиции это будет сказано. Потому что он  очень часто летает: на воздушном шаре, или без него. И даже может иногда устраивать полеты для других людей.

И, похоже, гражданин следователь,  другого выхода нет ни у кого, кто тоже хотел бы летать самостоятельно. Для этого нужно иметь свое, а не заемное золото. Тогда можно  научиться самому делать золото, - чтобы было чем платить за полеты. Из чего следует, что Вы совершенно правы, гражданин следователь, вопрос оплаты полетов - финансовый вопрос – самый главный вопрос в воздухоплавании. И еще я хотел бы добавить…

- Хватит! Довольно уже околесицы.  Распишитесь. Спасибо. Мы вас еще пригласим.

...А что же произошло с детками я ведь все еще еду в том самом плацкартном вагоне? Детки спеклись. Спеклись и взрослые. Страшная жара и духота, июль, кондиционера в вагоне  нет. Я сам  сижу с больной головой и в мокрой от пота футболке. Спеклись и влюбленные пары, их всегда хотя бы одна  на плацкартный вагон.  И они, красивые, спеклись, перестали тискаться, и замерли в полусне.  Не спят, правда, девушки-вожатые,  не спит проводник, - нам повезло с этой женщиной, - не спят люди, которые заботятся о других. Их глаза ясны почти по-прежнему.  И я еще не спекся - только потому, что пишу.

Да-с, маленькая жизнь - это вагонное путешествие. В начале жизни люди выделывают разные штуки, кажущиеся интересными - им самим в новых обстоятельствах и другим - по причине незнакомства с этим, потом всем это  надоедает, они ложатся, одуревают и спят. Или полу-спят и смотрят вокруг помутневшим взглядом.

Ну, хорошо, я допускаю, что сегодня вечером, когда придет прохлада,  все они: и дети, и  взрослые, -  снова оживут и начнут выделывать свои штуки. Но это будет всё то же, - разве нет?